Из истории юридического образования: императорское училище правоведения. Училище Правоведения

Первоначальное образование Константин Победоносцев получил дома, занимаясь науками под руководством отца. В результате он смог поступить в императорское Училище правоведения, не учась в гимназии.

Домашняя подготовка позволила ему и вполне успешно усваивать преподававшиеся в Училище науки.

Это было юридическое высшее учебное заведение особого типа: оно отличалось своей организацией, учебной программой и духовной атмосферой как от юридических факультетов российских университетов, так и от лицеев.

Инициатором создания Училища правоведения стал внук императора Павла I, сын его дочери великой княгини Екатерины Павловны (1788-1818) от брака с принцем Георгием Ольденбургским, племянником Павла I*(49), принц Петр Георгиевич Ольденбургский (1812-1881).

Он родился в Ярославле, вскоре после смерти своего отца, занимавшего пост генерал-губернатора Тверского, Ярославского и Новгородского, и первые четыре года своей жизни прожил в России. В 1816 году его мать Екатерина Павловна вышла замуж за наследного принца Виртембергского Вильгельма, вскоре ставшего королем. Принц Петр вместе с братом Александром переехал в Штутгарт. 29 декабря 1818 года их мать умерла, и через год принцы были отправлены в Ольденбург, под покровительство своего деда Петра-Фридриха-Людвига.

Великий герцог Ольденбургский постарался, чтобы его внуки получили хорошее образование. Они изучали все обычные для гимназической учебной программы науки, но при этом особое внимание уделяли иностранным языкам, как древним, так и новейшим, литературе, европейской и русской истории. Принц Петр прошел в дополнение и курс обучения юриспруденции, по программе юридического факультета германского университета.

Вскоре после того, как Петру Ольденбургскому исполнилось восемнадцать лет, он получил от своего дяди императора Николая I приглашение поступить на русскую службу. Принц принял это приглашение и 12 ноября 1830 года покинул свое родовое гнездо. Оказавшись в столице Российской империи, он снова взялся за учебу. 25 мая 1831 года Петр Ольденбургский начал слушать лекции по русскому праву академика К.И. Арсеньева*(50). Этими лекциями учеба принца далеко не ограничилась. Многие науки он изучал самостоятельно. А. Папков, знакомясь при составлении биографии Петра Георгиевича Ольденбургского с его архивом, обнаружил в нем "толстые, исписанные тетради, указывающие на необыкновенное прилежание, с каким принц изучал русское государственное устройство". В этих тетрадях были, в частности, подробно изложены: история управления в России, начиная с царствования Петра I до середины XIX века, полная история русского законодательства, история Правительствующего Сената с описанием сфер его ведения; приводились отчеты о положении русского земледелия и т.п.

23 апреля 1834 года император Николай I повелел своему племяннику-принцу присутствовать в Сенате. Должность сенатора позволила Петру Георгиевичу ближе познакомиться с действительным состоянием государственных канцелярий и судебных органов Российской империи. И первое, что принц заметил в них, это вопиющий недостаток людей, специально обученных к судебной деятельности, - недостаток, без исправления которого невозможно было хоть как-то улучшить ее качество.

Главный способ решения данной проблемы был очевиден: это в первую очередь создание специального учебного заведения для подготовки судебных деятелей. Именно таким способом в России в начале XIX века пытались улучшить работу канцелярий и судов. Однако Высшее Училище правоведения, учрежденное в 1805 году, не получило развития. Спустя несколько лет оно прекратило свою деятельность, а в 1816 году и вовсе было закрыто*(51). Принц П.Г. Ольденбургский решил возродить идею Училища правоведения на новых основаниях.

26 октября 1834 года он обратился к своему венценосному дяде - императору Николаю I со следующим письмом:

"Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь!

Безмерное благоснисхождение, коим Ваше Императорское Величество соизволили удостоить верноподданническое донесение мое от 4 сентября, внушает мне смелость повергнуть к Августейшим стопам Вашим всенижайшую мою просьбу.

Всемилостивейшее назначение присутствовать в Правительствующем Сенате, приемлемое драгоценным знаком отеческого обо мне попечения Вашего, постоянно доставляет мне случай вникнуть ближайшим образом в порядок и ход гражданского делопроизводства. Недостаток образованных и сведущих чиновников в канцеляриях судебных мест составляет, неоспоримо, одно из важнейших неудобств, препятствующих возвести часть сию на ту степень благоустройства, на которой Ваше Императорское Величество желаете поставить все отрасли управления. Учебные заведения, существующие ныне, не удовлетворяют сей потребности государства. Молодые люди, получив в оных образование на собственный счет и потому пользуясь свободою избирать род гражданской службы, обыкновенно стремятся в министерские департаменты, где и виды честолюбия, и способы содержания более льстят их надеждам. По прошествии нескольких лет, они перемещаются в высшие звания по судебным и исполнительным местам, и, таким образом, минуют канцелярские должности, не получив надлежащего сведения о порядке делопроизводства. Для устройства канцелярий, давно озабочивающего правительство, полагаю необходимым, чтобы улучшение содержания согласовано было с образованием детей, для гражданской службы назначаемых, и чтобы с тем вместе учреждена была правильная для них постепенность в повышениях. Убеждение в сих истинах возродило во мне мысль о пользе учреждения особенного Училища правоведения. Многие из опытнейших и усерднейших слуг Ваших помышляли и прежде меня о таком учреждении; но значительные издержки, необходимые для первоначального устройства подобного заведения, могли исполнению сей мысли препятствовать.

Вам, Государь, принадлежит все, что я имею и самая жизнь моя! И если б уделением моего избытка мог я содействовать пользе службы Вашего Императорского Величества, - мог быть полезен родине, к коей привязан душою, то почел бы себя безмерно счастливым. Побуждаемый сими чувствами, я желал бы пожертвовать сумму, потребную на приобретение дома и на первоначальное обзаведение Училища правоведения. He дерзая обременять внимание Вашего Императорского Величества подробным изложением тех оснований, на коих может быть учреждено, как заведение сие, так и самое вступление в службу воспитанников онаго, я приемлю смелость повергнуть воззрению Вашего Величества главнейшие предположения и начала:

1) В сем заведении молодые русские дворяне, от 12 до 15 лет, кроме знания языков и вспомогательных наук, должны бы, в продолжении 6 лет, преимущественно образоваться в практическом русском правоведении, т.е. в познании на самом опыте канцелярского порядка и форм делопроизводства, в кратком и правильном изложении дел и, наконец, в решении оных, сообразно с законами.

2) По окончании курса наук, воспитанники были бы обязаны прослужить шесть лет по ведомству министерства юстиции, начиная оную в канцеляриях, с низших штатных должностей.

3) Дабы не подвергнуть сих воспитанников бедствиям нужды и охранить нравственность их от корыстных искушений, надлежало бы, при назначении их в губернии, по причине скудости губернских штатов, определять добавочный оклад, примерно по 700 р. каждому.

4) Ежегодный выпуск из числа 150 воспитанников, предназначаемых для сего заведения, может составлять примерно до 20 человек.

5) Ежегодное содержание сего заведения, по сделанному мною исчислению, не простиралось бы впоследствии выше двухсот тысяч рублей.

В случае, если бы Вашему Императорскому Величеству благоугодно было удостоить сие предположение Высочайшего соизволения Вашего, то я приступил бы немедленно к составлению проекта и штата. Дозвольте, Всемилостивейший Государь, надеяться, что дерзновение всеподданнейшей просьбы найдет пред Вами оправдание в пламенных чувствах беспредельной благодарности, с коими есмь Вашего Императорского Величества.

Подпись (Петр Ольденбургский)"*(52).

Император Николай I передал это письмо М.М. Сперанскому с надписью: "Благородные чувства принца достойны уважения. Прошу, прочитав, переговорить с ним и мне сообщить, как ваши замечания, так и то, что вами с принцем условлено будет"*(53).

Михаил Михайлович поговорил с Петром Георгиевичем и 24 января 1835 года представил государю записку "Специальные училища"*(54), в которой изложил свое мнение о предложении принца Ольденбургского создать в России специальное учебное заведение для подготовки молодых людей к судебной деятельности. "Для судей везде нужны способные и благовоспитанные делопроизводители, - писал он, - у нас они нужнее, нежели где-нибудь: ибо у нас нет и долго еще не будет ни ученых судей, ни ученых адвокатов. Судьи у нас, в нижних и средных местах*(55), избираются из дворян, большею частию военных, а в высших определяются из чинов, также военных и гражданских. И нет причины изменять сей порядок, если бы изменить его и было возможно. При добром делопроизводителе судья, избранный доверием сословия, с здравым смыслом и чистою совестию, хотя и без технического знания, вообще может быть полезнее, нежели судья просто ученый. Но тот же избранный доверием судья, при худом производстве, будет прикрывать только собою его пристрастие или невежество.

Университеты наши не могут доставить судебной части добрых делопроизводителей, во-первых, потому что там студенты учатся, а не воспитываются; во-вторых, потому что они выходят и в военную, и в другие роды службы, не были обязаны следовать определенному назначению; то же можно сказать и о лицеях; воспитанники их, коих впрочем, и число незначительно, расходятся по всем родам гражданской службы и редко служат по судебной части.

Из сего видно, что учреждение специального училища для судебной части, в коем бы воспитанники теориею и практикою приготовлены были предпочтительно к прохождению сего рода службы, представляет неоспоримую пользу. Возражение, что сим уменьшится число учащихся в университете, не может быть уважительно, потому что число воспитанников сего училища, по самому составу его, полагается весьма ограниченным: каждый год из него может быть выпускаемо не более как от 20 до 25-ти человек"*(56).

В течение последующих четырех месяцев были составлены и обсуждены в Государственном совете проекты учредительных документов для Училища правоведения. 29 мая 1835 года император Николай I издал Именной указ, данный Сенату, в котором говорилось:

"Принц Петр Ольденбургский представил Нам предположения свои о учреждении при Министерстве юстиции Училища правоведения, для образования молодых дворян к гражданской службе по судебной части, вызываясь пожертвовать из собственного своего достояния нужную сумму на приобретение дома для училища и на первое онаго устройство.

Вменяя себя в приятную обязанность воздать справедливость побуждениям, на коих основано предположение принца, и приемля оные доказательством примерного его усердия к общему благу и наследственного ему глубокого чувства любви к Отечеству, Мы поручили рассмотреть составленное им начертание правил предполагаемого заведения Государственному Совету.

Утвердив ныне поднесенный Нам вследствие сего Государственным Советом проект устава Училища правоведения и примерный штат сего заведения на первое трехлетие и препровождая оные в Правительствующий Сенат, для приведения в надлежащее исполнение, Повелеваем вместе с тем предоставить принцу, согласно желанию Его, сделать все предварительные приготовления к помещению Училища и начальному онаго устройству"*(57).

Для размещения училища правоведения принц Ольденбургский планировал сначала построить роскошное здание на берегу Невы, близ Таврического сада. Был уже начертан план и эскиз фасада этого сооружения, но потом принц, не захотев, по всей видимости, ждать несколько лет открытия Училища, решил купить трехэтажный дом И.И. Неплюева, расположенный на берегу Фонтанки, напротив Летнего сада (Фонтанка, 6). Обустройство его для Училища заняло всего несколько месяцев - к концу ноября здание было готово для открытия в нем Училища. Здесь когда-то находился Пажеский корпус, потом проживал герой Отечественной войны 1812 года генерал-фельдмаршал Барклай де Толли. По возвращении из Сибири в этом доме снимал помещения М.М. Сперанский: его кабинет с огромной библиотекой располагался в месте, где впоследствии была устроена церковь Училища правоведения - во имя Святой Екатерины, названная так в память матери принца Петра Ольденбургского.

В ноябре завершились приемные экзамены в новое учебное заведение. А 5 декабря 1835 года состоялась торжественная церемония открытия Училища правоведения. Помимо множества сановников и других почетных лиц на ней присутствовали император Николай I, его сын - цесаревич великий князь Александр Николаевич, брат - великий князь Михаил Павлович и племянник, главный виновник торжества - принц Петр Георгиевич Ольденбургский.

Литератор и музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов (1824-1906) обучался в Училище правоведения с 1836 по 1843 год. В воспоминаниях, писавшихся около 1880 года*(58), он представил это учебное заведение в качестве одного из самых удивительных явлений в истории русского образования и показал, какую огромную роль сыграл в его судьбе принц П.Г. Ольденбургский.

"Наше училище, - вспоминал В.В. Стасов, - появилось на свет всего лишь за несколько месяцев до моего поступления, и именно: в декабре 1835 года. История его происхождения - совершенно исключительная и особенная между всеми нашими училищами. Все у нас на Руси, от верху и до низу, хорошо понимали в то время, что одна из самых блестящих наших язв - проклятое чиновничество, прогнившее до мозга костей, продажное, живущее взятками и не находящее в них ровно ничего худого, крючкотворствующее, кривящее на каждом шагу душой, пишущее горы дел, лукавое, но не умное, едва грамотное, свирепое за бумагами, хотя добродушное на вид дома и за вистом. Все на него горько жаловались в разговорах и рассказах, все поднимали его на зубок в романе и на театре, и однако дело не трогалось с места. Разговору было много, и все-таки никто ничего не предпринимал, никто ничего даже и не предлагал, чтобы помочь общей беде и вытравить гнойную болячку. И вдруг нашелся помощник, выступил вперед, смелый начинатель, придумавший, что надо сделать, и в ту же минуту энергически принявшийся за дело. Это был 23-х летний юноша, едва сам кончивший воспитание, едва вступивший в период самостоятельности, - но тем-то его почин и решимость были неожиданнее. То было для него самое время для веселой и беззаботной жизни, для праздников, торжеств и пиров - он этого не захотел, от всего отказался и вместо того задумал крупное дело, серьезное и важное, требовавшее всего человека, всего его времени, забот и помыслов. Этот молодой человек, представлявший такое необыкновенное исключение в свои годы, был принц Петр Ольденбургский. По отцу, религии и серьезному, солидному воспитанию он был полу-иностранец, хотя родился в России, и по всем симпатиям и чувствам был настоящий русский. А когда он достиг совершеннолетия, то очутился владельцем нескольких миллионов, разросшихся в продолжение его малолетства и юношества, из основной суммы, пришедшейся на его долю после его матери, великой княгини Екатерины Павловны. Как племянник императора, он скоро добился возможности осуществить свою мысль. Ему позволено было основать училище правоведения, а приступая к его устройству, он отдал целый миллион на покупку дома и его обзаведение. Он считал Училище чем-то своим, родным и близким себе: все свое время, все заботы и помышления отдавал ему. В Училище он приезжал почти всякий день, иногда по несколько раз в день, присутствовал при лекциях в классах, бывал во время рекреаций, навещал училище при обедах и ужинах; даром что сам лютеранин - стоял нередко на обедне и всенощной в училищной церкви, и иногда приезжал даже ночью, возвращаясь из дворца или с какого-нибудь неизбежного собрания, бала, театра, и всякий раз оставался по несколько часов. Тут он проходил по всем этажам и залам. Вообще говоря, навряд ли была такая подробность училищной жизни, которой бы он не видел собственными глазами, и которую от него можно было бы спрятать или исказить. Все это имело чрезвычайно важные последствия: Училище стало на такую ногу, на какой не стояло ни которое из тогдашних русских училищ, и во многом получило особенный характер. В нем несравненно менее было казенного, формального, рутинного и зато было (по крайней мере, в первое, мое время) что-то, напоминавшее семейство и домашнее житье. Обращение было совсем иное, чем во всех других учебных заведениях"*(59).

А.Ф. Кони усматривал в учреждении Училища правоведения единственно возможный в условиях 30-х годов XIX века способ постепенно, мало-помалу улучшить состояние российских судов. По его словам, думать в то время "о немедленной возможности преобразования русского суда было немыслимо. Этот суд был органически связан со всем дореформенным бытом России и, в особенности, с крепостным строем общества. Пред переустройством последнего отступала даже громадная энергия самодержца, искренно желавшего снять с миллионов своего народа иго, которое, по своим нравственным последствиям, было, во всяком случае, хуже монгольского. Поэтому и об иных формах и приемах суда можно было только мечтать, прибегая лишь к временным улучшениям, с трудом пробивавшим себе дорогу среди постоянной возможности ухудшения. К таким улучшениям относилось учреждение специальной юридической школы - Училища правоведения, которое должно было вливать в суды, понемногу, из году в год, контингент молодых, образованных и добросовестных юристов"*(60).

Императорское Училище правоведения создавалось в качестве юридического учебного заведения, специально предназначавшегося для подготовки судебных деятелей. Поэтому обучение юридическим наукам соединялось в нем с воспитанием у молодых людей качеств, которые считались необходимыми для этой профессии. Очевидно, что при устройстве такого учебного заведения следовало действовать предельно осторожно и обдуманно. По этой причине Устав императорского Училища правоведения был утвержден 29 мая 1835 года императором Николаем I только на первое трехлетие его существования. Предполагалось, что функционирование Училища в течение данного срока позволит испытать на практике нормы Устава и узнать, какие элементы внутреннего устройства этого учебного заведения и его учебной программы оказались разумными, и какие из них необходимо переменить, исправить или устранить.

Новый и окончательный вариант Устава Училища правоведения, выработанный на основе опыта его трехлетней деятельности, был утвержден Именным указом императора Николая I, данным Сенату, 27 июня 1838 года*(61).

В первом его параграфе говорилось, что "Училище правоведения имеет целию образование благородного юношества на службу по части судебной". Третий параграф предписывал, что "прием воспитанников в сие заведение дозволяется только из сословия древнего потомственного российского дворянства, внесенного в шестую часть родословной книги, также детей: военных чинов не ниже полковника, а гражданских 5-го класса или статского советника"*(62). Устанавливая это ограничение, исходили, вероятно, из той мысли, что выходцы из таких семей будут на государственной службе людьми достаточно независимыми и не станут порочить себя взяточничеством и другими бесчестными поступками.

Отец Константина Победоносцева имел чин статского советника, который был ему присвоен при уходе в отставку в награду за многолетнюю и беспорочную службу. В 1824 году имя Петра Васильевича Победоносцева внесли в дворянскую родословную книгу Московской губернии*(63).

§ 194 принятого в 1838 году Устава Училища правоведения определял, что "императорское Училище правоведения состоит в 1 разряде учебных заведений, и в правах и в преимуществах своих равняется с Царскосельским лицеем"*(64). Главное начальство над Училищем вверялось, согласно § 9 Устава, попечителю (т.е. принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому). Непосредственное управление Училищем призван был осуществлять подчиненный попечителю директор. Первым лицом после директора в училищном управлении считался инспектор классов. Как и в университетах, в Училище правоведения имелся Совет: его председателем выступал директор, а членами - инспектор классов и профессора.

Полный курс обучения в Училище правоведения длился, в соответствии с § 12 Устава, семь лет. Он разделялся на "приуготовительный" и "окончательный или собственно юридический" курсы. "Приуготовительный" курс был рассчитан на четыре года и совершался в 7, 6, 5 и 4 классах. "Окончательный" продолжался три года: для него отводились 3, 2 и 1 классы.

Учеба в рамках "приуготовительного" курса предполагала изучение таких общеобразовательных предметов, как: закон Божий и церковная история, география, математика, история всеобщая и российская, естественная история и физика, логика и психология, языки: русский и славянский, а также латинский, немецкий и французский.

Учебная программа "юридического" курса предусматривала, согласно § 13 Устава, преподавание: 1) энциклопедии законоведения, 2) римского права, 3) государственного права, т.е. законов основных о состояниях и учреждений, 4) гражданского права и межевых законов, 5) уголовного права, 6) судебной медицины, 7) судопроизводства, как гражданского, так и уголовного, и делопроизводства, 9) местных или провинциальных законов, 10) законов финансовых и полицейских, с предварительным изложением политической экономии, 11) юридической практики, как гражданской, так и уголовной, 12) сравнительного законоведения*(65).

На учебу в Училище правоведения принимались подростки не моложе 12 и не старше 15 лет. Впрочем, если они были на полгода моложе 12-ти или настолько же старше 15 лет, их зачисляли в состав учащихся. Константину Победоносцеву в момент поступления сюда на учебу исполнилось 14 лет.

Училище правоведение было учебным заведением закрытого типа. Для его воспитанников устанавливалась особая форма одежды. Им предписывалось, в соответствии с § 64 Устава 1838 года, носить "мундир темно-зеленого цвета со светло-зеленым суконным воротником и обшлагами и с черной выпушкой на воротнике. Пуговицы золоченные, с изображением сенатского чекана; панталоны по цвету мундира"; шляпу треугольную. Воспитанники окончательного, юридического курса должны были иметь на воротнике по одной золотой петлице, а начального курса - по одной серебряной.

В стенах самого Училища воспитанники должны были носить куртки такого же цвета, как и мундир, с разрезным воротником без петлиц. Шинели воспитанников также имели темно-зеленый цвет и светло-зеленый суконный воротник.

Согласно § 51, "воспитанники, отличившиеся доброю нравственностью и успехами", награждались "при публичном акте книгами и похвальными листами, за подписанием председателя и членов Совета с приложением училищной печати".

"Разные меры, допускаемые к исправлению" нерадивых учащихся, определялись специальной инструкцией Попечителя. § 56 Устава 1838 года допускал применение "исправительного наказания", под которым понималось сечение розгами. Но применяться оно могло не иначе, как с разрешения директора, только в исключительных случаях и притом лишь в трех младших классах.

На практике "исправительное наказание" почти не применялось. Редкий случай его применения в 1842 году записал в своем дневнике воспитанник Училища Константин Победоносцев. "30 октября. В VI классе Пьянова высекли за то, что он подменил балл. Это еще первая в нынешнем году экзекуция"*(66).

Принц Петр Ольденбургский воспитывался (вместе со своим братом Александром) в большой строгости. Его мать - великая княгиня Екатерина Павловна требовала от воспитателей своих сыновей: "Сделайте из них людей, и не щадите в них принцев". По этому правилу он организовал воспитание и будущих русских юристов во вверенном ему Училище правоведения. Директором его был назначен Семен Антонович Пошман (1788-1847), посвятивший свою молодость армии. Последним местом его военной службы был штаб Отдельного корпуса военных поселений, который состоял под командованием А.А. Аракчеева. Прослужив в нем с марта 1823-го по декабрь 1824 года, Пошман ушел в отставку с чином полковника. 19 февраля 1827 года он был определен за обер-прокурорский стол в Межевой департамент Сената, а в феврале 1835 года его назначили исправляющим должность обер-прокурора 2-го департамента Сената. На пост директора Училища правоведения С.А. Пошман был назначен 10 июня 1835 года и состоял он в этой должности до самой смерти в 1847 году.

По свидетельству М.М. Молчанова, обучавшегося в Училище с 1837-го по 1845 год, первый его директор, Семен Антонович Пошман, "был человек, как говорится, "строгих правил". Военный служака, он внес в гражданское училище и военную дисциплину и безмолвное повиновение начальству.

Все время управления Училищем он оставался верен раз принятому принципу и держал все и всех, как говорится, "в ежовых рукавицах". Мы все побаивались его не на шутку - это правда, но правда и то, что в самом этом страхе юные сердца наши инстинктивно чувствовали в этой строгой, до абсолютизма доходящей власти желание нам добра и стремление сделать нас людьми чести и порядка"*(67).

§ 50 Устава 1838 года определял, что "воспитанники, кончившие курс в Училище, сообразно успехам, показанным ими как на последнем испытании, так и на двух предыдущих, удостаиваются Советом чинов 9, 10 и 12-го класса. Причем строго принимается в соображение поведение выпускаемого"*(68).

На должности преподавателей юридических наук в Училище правоведения приглашались профессора из Царскосельского (с 1843 года - Александровского) лицея и из Санкт-Петербургского университета, а также чиновники, имевшие юридическое образование.

В.В. Стасов отмечал в своих воспоминаниях: "Учителя и профессора были у нас не Бог знает какие, однако же, приблизительно все лучшие, каких тогда можно было достать в Петербурге. Многие были взяты к нам, для старших классов, из числа тех, что преподавали в Царскосельском лицее, а Лицей считался в то время лучшим штатским заведением, тем самым, чем был Пажеский корпус между военными"*(69).

В период учебы Константина Победоносцева в Училище правоведения (1841/1842 и 1842/1843 учебные годы) юридические науки здесь преподавали Петр Давидович Калмыков (1808-1860), Василий (Вильгельм) Васильевич Шнейдер (1793-1872), Александр Иванович Кранихфельд (1812-1881), Никифор Алексеевич Палибин (1811-1861), Роман Андреевич Штекгардт (?-1848).

Прежде, чем изучать юридические науки, учащиеся слушали лекции по юридической пропэдевтике. Их читал профессор Р.А. Штекгардт. Он был "небольшого роста, худощав и носил парик. Сидя на кафедре, стоявшей у стены, и читая лекцию, он имел привычку раскачиваться взад и вперед. Воспитанники изловчились в стену вколачивать гвоздь, так чтобы при покачивании профессора парик зацеплялся за гвоздь, и обнажалась безволосая голова немецкого ученого"*(70).

На первой лекции Штекгардт объяснял, что представляет собой юридическая пропэдевтика. "Греческое слово "пропэдевтика", - говорил он, - означает так же, как немецкое "Vorschule", учение приуготовительное для какой-нибудь науки. Правоведение или Юриспруденция, обнимая все стороны человеческой жизни, есть одна из наук, более всех нуждающихся в таком предварительном учении. Следовательно, для изучения прав необходима юридическая пропэдевтика. Под этим названием разумеем мы связное систематическое собрание различных предварительных понятий и сведений, без которых вступление в область правоведения чрезвычайно шатко, уразумение его неясно и начальное изучение трудно и почти бесплодно"*(71). Содержание курса юридической пропэдевтики, читавшегося в Училище правоведения, определялось не только уровнем образованности его воспитанников, готовившихся к изучению юридических наук, но и сущностью самой юриспруденции. Юридическая пропэдевтика призвана была, по словам профессора Штекгардта, "привести в ясность все понятия и идеи, все исторические и литературные сведения, которые частию уже предполагаются известными в науке правоведения, частию же по обильному ее содержанию только упоминаются в ней, но остаются без дальнейшего объяснения, частию, наконец, являются в кратком и неполном виде. Сверх того, пропэдевтика должна представить способ изучения прав вообще, т.е. всеобщую юридическую методологию"*(72).

Воспитанники не любили юридической пропэдевтики, поскольку преподавалась она догматически и к тому же на немецком языке или на латыни. Но Победоносцев показывал при ее изучении такие успехи, что иногда приводил профессора Штекгардта в полный восторг. 7 октября 1842 года Константин записал в свой дневник: "Штекгардт. Последнему отвечал я по-латыни 12 §, и так восхитил его, что он сошел с кафедры, облобызал меня, жал руку и поставил 12"*(73).

Чтобы получить положительную оценку на экзамене по юридической пропэдевтике, учащиеся готовы были на любые уловки. Об одной из них Победоносцев рассказал в своем дневнике. В записи, сделанной 30 апреля 1844 года, он сообщил: "Завтра затевают у нас новый обман во время Штекгардтова экзамена: пишут по два экземпляра всех билетов, каждый готовит из всего курса только один билет, и когда берет билет со стола, говорит тот номер, который сам учил, а на приготовленном стуле билет ему обменивают. Если это удастся, о, какая жалкая существенность"*(74). Уловка оказалась успешной, но Победоносцеву данный успех не принес радости. В своем дневнике он оставил следующую запись на сей счет: "Употребили в дело эту хитрость, о которой я вчера писал, и она удалась вполне. Все были в этом деле обмануты: и директор, и инспектор, и Штекгардт, и Генцшель, заседавший на экзамене. Совестно было молиться до и после экзамена. Разумеется, успех был блестящий"*(75). Спустя месяц он продолжал испытывать неловкость от того, что участвовал в обмане профессора Штекгардта. "Совестно вспоминать об экзамене Штекгардта, и разговоры об этом не прекращаются в классе", - признавался Константин в дневниковой заметке, сделанной 1 июня. Он искал оправдание этому обману и находил его в системе преподавания юридической пропэдевтики профессором Штекгардтом. "Многие, - отмечал Победоносцев в своем школьном дневнике, - говорят, и не без основания: "Что же нам делать, когда начальство ставит нас в невозможное положение? Нас заставляют слушать лекции и отвечать на языке, которого мы не понимаем и на котором не можем объясниться нисколько". И действительно, не менее как три четверти нашего класса совсем не знают или совсем плохо знают по-немецки; странно сказать, есть в числе таких даже немцы по происхождению, т[о] е[сть] имеющие мать или отца немцев. Прохождение сквозь уроки Михлера и Шнеринга не подвинуло их ни на шаг в знании немецкого языка. А между тем, начиная с низших классов, некоторые предметы преподаются на немецком языке будто бы для практики. С физикой, географией можно еще как-нибудь справиться, но когда дело доходит до предметов философского содержания, до пропедевтики и энциклопедии, тут, что называется, свет досками забран и нет никакого выхода. Иной пробует учить наизусть параграфы, ничего не понимая, и можно себе представить, что из этого выходит. Так однажды, помнится, Андрюша пробовал отвечать Штекгардту, начал первую фразу: "Ungeachtet dieser Wissenchaft", - потом после некоторой паузы произнес: "als", - и затем последовало гробовое молчание..."*(76).

О том как, преподавали в Училище правоведения другие профессора, Константин Победоносцев в своем дневнике умолчал. Зато о них довольно подробно написали в своих мемуарах те, кто учился здесь немногим раньше или позднее его.

Так, о профессоре П.Д. Калмыкове В.В. Стасов утверждал, что он лекциями по энциклопедии законоведения и уголовному праву "ничуть не удовлетворил" ожидания учащихся*(77). "Другой профессор, некто Палибин*(78), - вспоминал Владимир Васильевич, - приводил нас в изумление, читая нам, под заглавием "Государственное право", прямо статьи из Свода законов, которые мы должны были заучивать слово в слово по его литографированным запискам, перечисляя без малейшего пропуска, все "департаменты", "отделения" и "столы" министерств, губернских правлений и других мест, и тут же должны были в зубряжку пересчитывать "предметы их ведомства"*(79). "Еще один профессор, Шнейдер, - продолжал свои воспоминания Стасов, - был человек великолепный, по прекрасной душе, благородству и энергии своей. Все его у нас любили, от мала до велика, и я думаю, что нет никого из бывших в те времена в Училище, кто не сохранил бы о нем самого благодарного, полного симпатии и уважения воспоминания. Но как профессор, он казался нам тяжелым немецким педантом, со всем своим "римским правом", которого мы никак не соглашались признать чудодейственною силой, долженствующею прочистить, осветить и направить все наши понятия о праве, о всем справедливом, несправедливом, законном и преступном. Нам казалось, что тут излагаются все такие ординарные вещи, которые мы очень хорошо знаем и без всякого классического римского права, наприм[ер], что нельзя строить свой дом на чужой земле, нельзя продавать яблоки из чужого сада, и тому подобные необыкновенные никому неизвестные истины"*(80).

Известный в дореволюционной России адвокат К.К. Арсеньев*(81) обучался в Училище правоведения с 1849 до 1855 года. В своих мемуарах он характеризовал П.Д. Калмыкова, в противоположность В.В. Стасову, как весьма достойного профессора. "Всегда серьезный, почти мрачный, но изысканно-вежливый и деликатный, - вспоминал Константин Константинович, - он поражал нас сдержанно-страстным отношением к своему предмету, выражавшимся во всем - в голосе, тоне, в образной речи, в пафосе, с которым он говорил об уважаемых им ученых... или восставал против несимпатичных ему форм уголовной кары (напр., против смертной казни, против телесного наказания и наложения клейм). Это последнее в тогдашнее время было совсем небезопасно для профессора, но Калмыков не останавливался перед подобными соображениями. Он, очевидно, хотел передать слушателям не только свои сведения, но и часть своего настроения. Не скажу, чтобы это ему особенно удавалось, чтобы мы его всегда понимали, вполне проникались его образом мыслей; кое-что, однако, врезывалось нам и в память, и в душу, и мы выходили из его класса не только с сознанием приятно проведенного времени - как после лекций Загорского*(82) и Вышнеградского*(83), - но с пробужденною на время мыслью, с тяжелым чувством чего-то неладного в окружающем нас мире. Учились мы у Калмыкова усердно и довольно успешно; в его преподавании нам были доступны даже немецкие философские теории, не была страшна даже знаменитая "лестница наказаний", наводившая ужас на столько поколений молодых юристов. Уголовное право было единственным предметом, по которому мы вынесли из Училища не бессвязные обрывки знаний, а нечто стройное и целое"*(84).

Относительно профессора Палибина мнения тех, кто получал образование в Училище правоведения в 40-е - начале 50-х годов XIX века, также расходились. М.М. Молчанов писал о нем: "Никифор Алексеевич Палибин, профессор государственного права - человек правдивый, с приличными манерами и гордой осанкой при весьма невысоком росте. Как звучно при общей тишине неслась его речь, когда уверенным голосом он провозглашал: "Император всероссийский есть монарх неограниченный и самодержавный, коему повиноваться не только за страхом, но и за совестью сам Бог повелевает!" - и слово "Бог" произносилось с таким пафосом, что оно невольно западало в душу каждого из слушателей"*(85).

"Государственное право Палибина, - утверждал в своих воспоминаниях И.А. Тютчев, - представляло какое-то извлечение из первых трех томов Свода законов. Начиналось оно словами: "Император Всероссийский есть монарх самодержавный, неограниченный, повиноваться коему не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает". Порядок делопроизводства в Сенате, по словам Палибина, воспитанник Училища должен так твердо знать, чтобы безошибочно ответить спросонья на вопрос: в какой департамент направить дело из такой-то губернии. Курс Палибина, может быть и очень полезный, мне казался не наукой, а каким-то сбором сведений, совершенно лишенных научного характера"*(86).

"Римское право, во всех трех классах старшего курса, читал В.В. Шнейдер - точно так же, как и латинскую словесность, т.е. добросовестно, но неумело, - вспоминал К.К. Арсеньев. - Мы уважали профессора, но не любили его предмет и не отдавали себе даже ясного отчета в необходимости его для юристов. Несравненно ниже Шнейдера стоял Палибин, читавший государственное право. Его курс был ничем иным, как рядом выписок из подлежащих томов Свода законов (1-го, IX-го). Об основных началах государственного права, о фазисах его развития, о положении его в Западной Европе мы не узнавали ровно ничего - зато должны были заучивать предметы ведомства каждого министерского департамента, каждого губернского и уездного присутственного места"*(87).Князь В.П. Мещерский, поступивший в Училище правоведения в 1850-м, то есть спустя четыре года после того, как из него был выпущен К.П. Победоносцев, и окончивший обучение в нем в 1857 году, также положительно отзывался о профессоре В.В. Шнейдере: "Это был и симпатичный, и оригинальный тип, коего в теперешнее время смешно было бы найти и след. В нем жил дух римлянина золотого века Рима и в то же время жил человек со всеми оттенками благородства и деликатности, с одной стороны, и высокого образования - с другой. Хотя он был немец, но никогда никому из нас в голову не приходило на этого старика смотреть, как на немца: он все время в течение трех лет нам представлялся фантастическим римлянином"*(88).

О содержании лекций А.И. Кранихфельда по гражданскому праву, которые читались в Училище в то время, когда здесь учился Константин Победоносцев, свидетельствует изданный профессором в 1843 году учебник под названием "Начертание российского гражданского права в историческом его развитии". Оно давало догматическое изложение гражданско-правовых институтов, сдобренное историческими обзорами. В понимании существа гражданских законов и основных правовых категорий Александр Иванович строго следовал положениям "Свода законов Российской империи". Гражданское право, по его словам, это "гражданские законы, в совокупности взятые, в виде единого целого, выведенного, как общий результат, из отдельных законоположений"*(89). Содержание курса гражданского права А.И. Кранихфельд изложил по системе Свода гражданских законов. Его учебник состоял поэтому из введения и четырех книг: 1) "О правах и обязанностях семейственных; 2) "О правах по имуществам"; 3) "О способах приобретения и укрепления прав на имущества в особенности"; 4) "О правах по обязательствам". В последней книге описывалось договорное право. Сначала давались общие понятия и исторический обзор. Затем излагались действующие законоположения "о договорах вообще", "об обеспечении договоров", "о договорах по имуществам" и, наконец, "о договорах личных".

К.К. Арсеньев, слушавший в начале 50-х годов в Училище правоведения лекции профессора Кранихфельда, утверждал в своих мемуарах, что законы о финансах и гражданское право читались Александром Ивановичем "до крайности плохо; это было нечто в роде палибинского курса государственного права, т.е. перифраза действующих законов, без всяких исторических и догматических толкований. Профессор, вдобавок, был совершенно лишен дара слова и неумел поддержать своего авторитета даже теми внешними средствами, к которым прибегали некоторые из его товарищей. При нем более, чем при ком-либо другом из преподавателей старшего курса (за исключением, конечно, Малиновского), процветало школьничество. Так, например, он имел привычку входить в класс тотчас после звонка и со звонком же приостанавливать лекцию, почти на полуслове, при чем всегда произносилась фраза: "Но об этом в следующий раз". Бывали случаи, когда эта фраза говорилась в полголоса кем-либо из учеников, прежде чем ее успевал сказать профессор; случалось и так, что в момент входа его в класс там не было ни одного слушателя, а через несколько секунд в дверях появлялась голова какого-нибудь шалуна и слышались слова: "Здесь ли почтенный профессор? Началась ли лекция почтенного профессора?" - после чего гурьбою вваливались в класс все воспитанники. Тогда нам все это было смешно, но теперь досадно вспомнить, что в таких малоискусных руках находился такой предмет, как гражданское право. Не менее досадно и то, что нас не умели заинтересовать судопроизводством, хотя его читали бывшие воспитанники училища, знакомые с потребностями учеников - и притом люди очень дельные, заслужившие на службе самую почетную известность"*(90).

Объясняя, почему преподаватели Училища правоведения оказались не вполне достойными своего звания, К.К. Арсеньев отмечал, что "несправедливо было бы винить за это одно училищное начальство. Многие из наших преподавателей были в то же время профессорами Петербургского университета (Шнейдер, Кранихфельд, Неволин*(91), Калмыков); негде, может быть, было и взять лучших. Главная разница между университетскими и училищными лекциями заключалась, я думаю, в том, что те же профессора читали иначе, когда имели перед собою студентов, а не мальчиков (не столько по возрасту, сколько по положению и привычкам). У нас профессор поневоле обращался в учителя, отвечающего не только за знания учеников, но и за тишину и порядок в классе. От него требовали беспрестанного спрашиванья уроков, т.е. чего-то весьма мало сходного с университетским преподаванием. Я нисколько не удивился бы, если бы узнал, что большинство профессоров относилось к нам с некоторым пренебрежением, смотрело на нас сверху вниз"*(92).

Однако в целом преподаватели Училища правоведения оставляли в своих учениках добрую о себе память. Выступая в 1860 году, на 25-летнем юбилее Училища, с речью, К.П. Победоносцев счел необходимым сказать про своих преподавателей: "Они влагали в юные души наши: добрую мысль, доброе слово, доброе предание, завет добрый. Они не говорили нам: наслаждайтесь жизнию и таитесь, когда увидите зло и беззаконие; ведайте бумагу, не тревожьтесь о живом человеке. Нет! Не домом соблазнителей был для нас этот дом, а домом учителей! Нас отпускали со словом "союз", но говорили, что союз для труда, а не для почетных наслаждений"*(93).

Дневниковые заметки, которые Победоносцев вел во время пребывания в Училище правоведения, показывают, что он был прилежным учеником. Воспитанники, проводившие свои дни в безделье, вызывали у него удивление. Так, однажды он написал в своем дневнике: "У нас есть странные люди, которые целый день, целую неделю, целый год кутят и ничего не делают. Днем по будням они болтают, поют, играют в преферанс, в орлянку и в другие игры, пляшут канкан и ругают директора. По праздникам день проводят в трактире за бильярдом, вечера - Бог знает где, - словом, живут настоящею минутой и более ничего знать не хотят"*(94). При этом Константин признавался в своем дневнике в том, что и сам неоднократно совершал предосудительные поступки. "С прошлого года, - сообщал он в одной из своих записей, - возникло и распространилось у нас изобретение, которое, не знаю, дошло ли еще до Москвы. Вместо трубки курят папиросы, так эта штука называется. Еще зимой я дивился, глядя, как Пейкер*(95) фабриковал их, свертывая трубочки из печатной бумаги и наполняя их табаком. Теперь это усовершенствовали; берут карандаш или вроде того палочку, скатывают на ней пластинку тонкой почтовой бумаги, заклеивают края; потом загибают эту трубочку с одной стороны, наполняют ее табаком, загибают снова - и курево готово. Только что завелись папиросы и в продаже в магазине Богосова, в д[оме] Армянской церкви, но у нас только богатые берут оттуда, а прочие продовольствуются самодельщиной. В классе эта манипуляция беспрестанно производится, виноват и я, грешный. Курят в трубу: один увеселяется, а другой караулит"*(96) (курсив мой. - В.Т.).

Жизнь в Училище состояла не только из учебы. Его воспитанники имели достаточно свободного времени, чтобы читать книги, выходившие за рамки учебной программы. 20 января 1843 года Победоносцев записал в свой дневник: "Вечером был у нас в классе обыск, производившийся Кранихфельдом*(97) и Бушманом*(98). У меня поймал инспектор стихи Лермонтова, однако оставил их и советовал держать у Бушмана: "Конечно, Лермонтов поэт, но он умер нехорошею смертью..."*(99).

Пребывавший в Училище в одно время с К.П. Победоносцевым М.М. Молчанов писал полвека спустя в своих воспоминаниях: "Если объем и курс учения не был так обширен, как теперь, то, когда мы были в Училище, очень много времени посвящалось чтению. В некоторых классах были свои библиотеки. Каждый воспитанник вносил в месяц известную сумму, кажется по два рубля, приобретались все лучшие произведения русской, французской и немецкой литературы и потом, при выпуске, книги эти делились по жребию. Романы английские Вальтер-Скотта, Копера и Мариетта, в французских переводах Defaucompret, были излюбленным чтением. Но само собою разумеется, что прежде всего читались корифеи русской словесности: Пушкин, Марлинский, Лермонтов, Гоголь, Жуковский, Лажечников, Масальский, Денис Давыдов, с его - "Бурцов, ёра забияка, собутыльник дорогой, Ради рома и арака - посети домишко мой"*(100).

Помимо чтения художественных книг учащиеся посещали театральные спектакли. 31 марта 1844 года Победоносцев занес в свой дневник: "Отправился в Михайловский театр в намерении развлечь себя в этот вечер. В 7 часов начался спектакль драмою: Le bal masquesous Louis XIV; пьеса пустенькая, которую я, помнится, читал когда-то в "Репертуаре". Но ее оживляла прекрасная игра артистов, которая у французов из ничего умеет занять зрителей"*(101).

Принц Ольденбургский старался разнообразить жизнь воспитанников вверенного его попечению Училища и нередко устраивал для них концерты у себя во дворце. Об одном из них, состоявшемся 16 октября 1843 года, написал в своем дневнике Константин Победоносцев: "Сегодня концерт у принца, и мы все туда идем. Вместо скучного Штекгардта пошел я с римским правом в лазарет. Между тем принц был наверху, во всех классах. Георгиевский спрашивал меня, читал мое сочинение; добрейший старик, но какой устарелый! Спальни все отперты. Желающие бреются там в ожидании концерта.

После всенощной пошли прямо в спальни одеваться. Мы дожидались довольно долго, погода была скверная. За нами приехал, наконец, какой-то длинный ящик, куда все уселись и переехали. По великолепной лестнице взошли мы наверх в богатую раззолоченную залу. Все было уже готово к концерту. Добрый наш принц был тут; принцесса сидела с Толстою в ближней комнате, с нею баронесса Крюднер. После первой половины разошлись мы по комнатам, где были накрыты столы с разными яствами. Пили чай, ели мороженое. Тут же устроены деревянные горы, с которых катались маленькие. Потом началась вторая половина. Наши пели и играли"*(102).

Концерты часто устраивались и в самом Училище: воспитанники показывали свои таланты - кто-то читал стихи, кто-то пел, другие играли на музыкальных инструментах. Директор Училища Семен Антонович Пошман являлся большим почитателем музыки, кроме того, многие учащиеся до поступления в Училище занимались музыкой дома, наконец, музыкой увлекался и попечитель Училища правоведения принц Петр Георгиевич Ольденбургский.

Выпускники Училища правоведения отличались от студентов, окончивших университеты, не только своей аристократичностью, но и братством, которое хранилось ими всю последующую жизнь. Девизом этого правоведческого братства была строка из стихотворения Горация: "Quidquid agis prudenter agas etrespice finem (Что бы ты ни делал, делай это разумно и не упуская из виду цель)". Позднее к этому девизу добавили еще один: "Honeste vivere, neminem ledere, suum cuique tribuere (Честно жить, никого не обижать, каждому воздавать свое)". И.А. Тютчев, обучавшийся в Училище правоведения с 1847-го до начала 1852 года*(103), высоко оценивал нравственный уровень выпускников Училища правоведения. "Мне может быть возразят, - писал он, - неужели же между правоведами нет и не было дурных людей? На это отвечу пословицей: в семье не без урода. Да, к сожалению, есть и между правоведами недостойные люди, но сравните их число с числом почтенных деятелей из правоведов, достигших высших государственных должностей, отправляющих правосудие или трудящихся на иных, более скромных, поприщах, и вы увидите, что нравственных уродов вышло из Училища правоведения весьма немного.

История оценит заслуги принца Петра Георгиевича по отношению к России и в числе их не забудет, что ему Училище правоведения обязано своим существованием. Эта же беспристрастная история отдаст должную справедливость и питомцам Училища, посвятившим все свои силы и способности на служение Отечеству"*(104).

Вместе с Константином Победоносцевым императорское Училище правоведения закончили в 1846 году: князь И.Г. Бебутов, И.А. Веловзор, барон А.Э. Венкштерн, барон Е.Е. Врангель, Н.Б. Керстен, В.Г. и Н.Г. Коробьины, А.И. Котляревский, М.И. Ласковский, О.Г. Лерхе, барон Э.А. Майдель, князь А.В. Оболенский, В.И. Пейкер, И.Г. Полянский, М.Н. Попов, барон В.Ф. Раден, А.А. Сальваторий, Н.А. Слепцов, А.В. Тарасенков, Н.А. Тимрот, И.П. Уланов, бароны В.Ф. и Ф.Ф. Штакельберги, Д.А. Энгельгардт.

В 1720 г. Петр Великий, заботясь о подготовлении знающих и опытных чиновников, повелел, чтобы при коллегиях состояли для этой цели юнкеры, которые в известные дни должны были еще посещать особую школу, учрежденную при сенате. В 1763 г. школа эта, по недостатку в ней учителей, была закрыта, а взамен того при Кадетском сухопутном корпусе и Московском университете учреждены были классы российской юриспруденции. В 1797 г. Юнкерская школа при сенате была восстановлена, а в 1801 г. последовало преобразование этой Школы, причем было постановлено, что, помимо общеобразовательных предметов, в Юнкерском институте, главным образом, следует преподавать правоведение. Вскоре найдено было, что вследствие возникновения многих вновь учрежденных общеобразовательных училищ Юнкерский институт, немногим от них отличавшийся, не соответствует своей цели, и потому он в 1805 г. был закрыт, а вместо него при комиссии составления законов учреждено было В. училище правоведения. В этом Училище, из которого со временем должен был составиться "полный юридический факультет", лица, кончившие образование в гимназиях и университетах и уже знакомые с теорией правоведения, должны были в течение трехгодичного курса приобрести практические познания в применении законов и в делопроизводстве в судебных местах. Но уже в 1809 году преподавание в этом училище было приостановлено, а в 1816 г. оно было совершенно упразднено.

- имени Ф. Э. Дзержинского, готовит офицеров-инженеров для службы на кораблях ВМФ по специальностям инженер-механик, инженер-электрик, инженер-кораблестроитель...
- имени М. В. Фрунзе, старейшее военно-морское учебное заведение по подготовке кадров для ВМФ. Ведёт свою историю от Школы математических и навигацких наук, создано Петром I в Москве...
Санкт-Петербург (энциклопедия)
- Ленинградское имени В. И. Мухиной, создано в 1945. Ведёт свою историю от Центрального училища технического рисования А. Л. Штиглица, основанного в Петербурге в 1876...
Санкт-Петербург (энциклопедия)
- , высшее художественное учебное заведение, выделившееся по уставу 1893 из Академии художеств как её автономная часть...
Санкт-Петербург (энциклопедия)
- - привилегированное высшее юридическое закрытое заведение для детей дворян, С.-Петербург, 1835-1917. Осн. по инициативе М.М. Сперанского. Курс обучения 6 лет, с 1838 - 7 классов...
- - привелегированное высшее юридическое заведение для детей дворян. Основано по инициативе М.М. Сперанского. За годы существования окончило более 2 тыс. юристов...
Педагогический терминологический словарь
- имени И. Э. Баумана - высшее учебное заведение машино- и приборостроительного профиля, готовит инженерные кадры для предприятий, КБ, НИИ по 40 специальностям...
Энциклопедия техники
- учреждено 4 июня 1899 г.; имеет целью специальное образование лиц, посвящающих себя преимущественно практической деятельности по горному делу...
Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона
- перворазрядное закрытое учебное заведение; учреждено в 1835 г., по мысли и на средства принца Петра Георгиевича Ольденбургского, "для образования благородного юношества на службу по судебной части"...
Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона
- см. Правоведения училище...
Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона
- им. адмирала С. О. Макарова, втуз, готовящий инженеров-судоводителей, судовых инженеров-механиков и электромехаников, радиоинженеров, а также инженеров-гидрографов, океанологов и метеорологов. Свою...
- им. В. И. Мухиной, создано в 1945 . С 1948 - высшее училище. В 1953 училищу присвоено имя В. И. Мухиной...
Большая Советская энциклопедия
- им. Н. Э. Баумана, один из старейших втузов и крупнейший учебный и научно-исследовательский центр СССР в области машиностроения и приборостроения...
Большая Советская энциклопедия
- один из старейших в СССР центров художественного образования в области промышленного, монументально-декоративного и прикладного искусства и искусства интерьера...
Большая Советская энциклопедия
- высшее юридическое заведение для детей дворян в Санкт-Петербурге в 1835-1917. Курс обучения - 6, позднее - 7 классов. Св. 2 тыс. выпускников...
Большой энциклопедический словарь

"Высшее училище правоведения" в книгах

Из книги Чайковский автора

Глава вторая. Императорское училище правоведения В 1852 году Петр Чайковский поступил в Императорское училище правоведения. Начался новый период жизни, связанный с ключевыми моментами формирования личности будущего композитора. Девятилетнее пребывание его в этом

Глава вторая. Императорское училище правоведения

Из книги Чайковский автора Познанский Александр Николаевич

Глава вторая В Училище правоведения

Из книги Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста автора Резник Семен Ефимович

Глава вторая В Училище правоведения 1От Севастополя до Петербурга тысячи верст, но Петербург живет Севастополем. Эхо бомбовых разрывов, неразберихи, интриг, эхо народного геройства докатывается до столицы списками убитых и раненых, гневными письмами Пирогова,

Глава II. Серов в училище правоведения

Из книги Александр Серов. Его жизнь и музыкальная деятельность автора Базунов Сергей Александрович

Глава II. Серов в училище правоведения Поступление в училище правоведения и первая встреча с В. В. Стасовым. – Музыка в училище, преподаватель Карель. – Училищные концерты. – Отношения Серова с товарищами и начальством училища. – Музыкальные занятия, уроки игры на

Высшее Инженерно-Техническое Командное Училище Военно-Морского Флота

Из книги Базирование Военно-морского флота СССР автора Манойлин Виктор Иванович

Высшее Инженерно-Техническое Командное Училище Военно-Морского Флота В Ленинград для поступления в ВИТКУ ВМФ я приехал в конце июня 1946 года. ГЪрод поразил необыкновенной по тому времени чистотой и ухоженностью улиц. Везде, где только можно, росли цветы. Поврежденные

В Училище правоведения

Из книги Чайковский в Петербурге автора Конисская Лидия Михайловна

В Училище правоведения …Я являюсь таким… каким меня сделали воспитание, обстоятельства, свойства того века и той страны, в коей я живу и действую. П. Чайковский Об этом интересном доме на Фонтанке, 6, в котором семь лет провел Петр Ильич, следует сказать несколько слов.

Из книги История города Рима в Средние века автора Грегоровиус Фердинанд

1. Ученые папы и кардиналы. - Некультурность Рима. - Отсутствие в Риме университета. - Папская дворцовая школа. - Иннокентий IV приказал учредить училище правоведения. - Собрание декреталии. - Господство изучения права в XIII веке. - Статуты общин. - Карл Анджуйский

Севастопольское Высшее Военно-Морское Инженерное Училище

Из книги автора

Севастопольское Высшее Военно-Морское Инженерное Училище В начале 50-х годов Советский Союз принял программу ускоренного строительства и обновления Военно-Морского Флота, подготовленную высшим руководством Военно-Морского Флота. Адмирал Флота Советского Союза

Московское высшее техническое училище

БСЭ

Московское высшее художественно-промышленное училище

Из книги Большая Советская Энциклопедия (МО) автора БСЭ

Ленинградское высшее инженерное морское училище

БСЭ

Ленинградское высшее художественно-промышленное училище

Из книги Большая Советская Энциклопедия (ЛЕ) автора БСЭ

§ 3. Ветви правоведения

Из книги Избранные труды по общей теории права автора Магазинер Яков Миронович

§ 3. Ветви правоведения Все вообще правоведение распадается на частное и публичное право, различие между которыми нами рассмотрено в гл. VI, § 3. Частное право иногда делится на право гражданское и торговое. Публичное же право заключает в себе: I) уголовное право, изучающее

ВУНЦ СВ «ОА ВС РФ» (филиал, г. Новосибирск). Новосибирское высшее военное командное училище

Из книги автора

ВУНЦ СВ «ОА ВС РФ» (филиал, г. Новосибирск). Новосибирское высшее военное командное училище Кафедра разведки.Военные специальности (специализации) подготовки:Применение подразделений специальной разведки.Применение подразделений войсковой разведки.На основании

113. Школа правоведения

Из книги Картины Парижа. Том I автора Мерсье Луи-Себастьен

113. Школа правоведения Чтобы получить звание доктора прав, надо выступить на публичном диспуте; тот, у кого лучше память, побеждает своего противника. Совершенно невероятный фокус - вместить в голове всю эту бессмысленную и неудобоваримую кучу законов, толкований,

Императорское училище правоведения - одно из наиболее престижных высших учебных заведений дореволюционной России.

Основано указом Николая I от 9 (21) мая 1835 г. по идее и на средства принца Петра Ольденбургского (племянник царя) и при тесном участии М. С. Сперанского, с целью воспитания юридически компетентных кадров для административной и судебной деятельности. Петр Георгиевич Ольденбургский, назначенный попечителем училища, приобрел для него за 700 000 рублей дом сенатора Неплюева на набережной Фонтанки, 6 (напротив Летнего сада), который был перестроен архитекторами А. И. Мельниковым и В. П. Стасовым. 5 (17) декабря 1835 года состоялось открытие училища.

Училище было закрытым учебным заведением, имевшим статус «перворазрядного» и уравненным с Царскосельским лицеем. Оно состояло в ведомстве Министерства юстиции. Управлялось оно попечителем, директором, инспектором классов, советом (попечитель, директор, инспектор, 3 профессора и воспитатель) и хозяйственным правлением (директор, инспектор и воспитатель). В него принимались юноши от 12 до 17 лет, только из потомственных дворян; всего воспитанников было не более 100. Воспитанники училища - в просторечии «правоведы» - носили желто-зеленый мундир и треугольную шляпу, зимой -пыжиковую шапку (отчего получили прозвище «чижиков-пыжиков»); воспитанники старшего класса носили шпаги.
Воспитанники делились на казенных и своекоштных; те и другие обязаны были прослужить после выпуска 6 лет в ведомстве министерства юстиции. Полный курс обучения был сначала определен в 6 лет, с подразделением на две ступени: 2 начальных и 4 окончательных класса. С 1838 г. курс был установлен в 7 лет с подразделением на 4 общеобразовательных класса (с гимназической программой) и 3 специальных. С 1847 г. при училище были учреждены приготовительные классы (с 1856 г. — трехлетние). В приготовительных и начальных классах полностью проходили гимназическую программу (однако греческий язык был заменен естествоведением); на специальных курсах проходили энциклопедию законоведения (начальный курс права), затем права церковное, римское, гражданское, торговое, уголовное и государственное, гражданское и уголовное судопроизводство, историю римского права, международное право, судебную медицину, полицейское право, политическую экономию, законы о финансах, историю вероисповеданий, историю философии в связи с историей философии права. Расход по содержанию училища в конце XIX века составлял 225 000 р. ежегодно; из них 90 000 отпускалось из казначейства, а остальная сумма возмещалась платой за содержание воспитанников.

Выпускники, окончившие училище с отличием, получали чины IX и X классов (титулярного советника и коллежского секретаря) и направлялись преимущественно в канцелярии Министерства юстиции и Сената; прочие направлялись в судебные места по губерниям, в соответствии с успехами каждого.

При училище была создана библиотека, а затем и музей истории училища. Воспитанники, которые не в состоянии были платить за учебу, получали вспомоществование из Правоведческой кассы (основана в 1885 г.), членами которой были прежде всего бывшие воспитанники училища - в большинстве высокопоставленные сановники.

В числе преподавателей училища были такие видные юристы, как А. Ф. Кони, адвокат В.Д. Спасович, «отец русского гражданского права» Д. И. Мейер, известный криминалист Н. С. Таганцев, юрист-международник Ф. Ф. Мартенс и др.

За все время своего существования училище подготовило более двух тысяч правоведов. Среди них была целая плеяда выдающихся государственных деятелей и юристов, таких как Н. С. Арсеньев, И. П. Закревский, К. К. Пален, К. П. Победоносцев, И. Г. Щегловитов, кн. Д. А. Оболенский, А. С. Танеев, Д. Н. Набоков, Н. Б. Якоби, И.Л. Горемыкин и др.

Из стен этого заведения выходили не только выдающиеся юристы. Разностороннее образование, которое получали воспитанники, позволяло развиваться их природным дарованиям. Композитор А. Н. Серов, поэт А. М. Жемчужников, критик В. В. Стасов, поэт А. Н. Апухтин, гениальный композитор П. И. Чайковский, писатели И. С. Аксаков и кн. В. П. Мещерский, доктор медицины Н. Я. Кетчер, палеонтолог, доктор философии В.О. Ковалевский, шахматист А.А. Алехин — вот далеко не все знаменитые выпускники училища.

Принц Петр Георгиевич Ольденбуогский. Портрет, бывший в зале на младшем курсе Училища Правоведения.

Принц обращается с письмом к Императору Николаю I, излагая причины, побудившие его заняться этой проблемой. Он предлагает на свои средства создать Училище Правоведения, в котором будут обучаться, и воспитываться будущие судьи, адвокаты, юристы.

Император не только соглашается с предложением Принца, но и решает немедленно исполнить задуманное П.Г. Ольденбургским. Письмо было передано графу Сперанскому, который вместе с Принцем выработал проект Устава и штатов Училища правоведения. Училище должно было состоять в ведении министерства юстиции России.

Проект Устава и штатов был рассмотрен в Департаменте законов Государственного совета с участием министров народного просвещения и юстиции. И 9 мая 1835 года Высочайшим Указом Сенату “О приведении Устава и штатов Училища в исполнение” было учреждено Училище правоведения, которое в Уставе именовалось Императорским, а Принцу было поручено сделать все необходимое для подготовки помещения и устройства его к занятиям. Петр Георгиевич приобрел старинный барский дом, находившийся на набережной реки Фонтанки, напротив Летнего сада, и поручил известному архитектору Стасову работы по переустройству здания.

Фасад здания Императорского Училища Правоведения. Фото 1900 г.

5 декабря 1835 года состоялось торжественное открытие, на котором присутствовал Император Николай I с цесаревичем, а 7 декабря начались классные занятия. Первым директором училища был назначен Семен Антонович Пошман, статский советник, первым инспектором был профессор Лицея барон Егор Васильевич Врангель.

Училище было закрытым учебным заведением. Закрытость была обусловлена особым отношением к нравственному воспитанию юношества, а для этого требовался бдительный непосредственный надзор и время, достаточное для того, чтобы оказать глубокое влияние в укоренении принципов права и добра. Для этого было постановлено, чтобы поступающие в Училище были не моложе двенадцати и не старше семнадцати лет. Все воспитанники должны были помещаться в доме самого Училища. Воспитанники Училища должны были носить соответствующую форму: темно-зеленый мундир и треугольную шляпу. Воспитанники старшего класса носили шпаги.

Вид на Училище Правоведения со стороны реки Фонтанки.

В Училище принималось не более 100 человек и только из сословия российского потомственного дворянства. Материальная обеспеченность, которую имели дворяне, представлялась Принцу основой независимости и честности будущих правоведов. В отношении прав и преимуществ, получаемых его выпускниками, оно было уравнено с Царскосельским Лицеем. Полный курс обучения составлял 6 лет (позднее - 7лет) и подразделялся на начальный и окончательный. Программы предусматривали подготовку воспитанников с гимназического возраста до уровня университетского образования с практическим уклоном для государственной службы. Выпускники, окончившие училище с отличием, награждались чинами IX и X классов и направлялись, по распоряжению министерства юстиции, преимущественно в Канцелярии министерства юстиции и правительствующего Сената, а прочие - в судебные места по губерниям, в соответствии с успехами каждого из них.

В программу обучения, кроме предметов общего образования, (Закон Божий, церковная история, география, французский, славянский, латинский языки и др.), входило правоведение в виде пяти предметов: пропедевтика - основные начала или энциклопедия правоведения, история правоведения, Российское законоведение, Римское законоведение, практическое судопроизводство.

Зал старшего курса в Училище Правоведения. Посредине мраморнвый бюст Принца П.Г. Ольденбургского - основателя Училища. В глубине зала, слева и справа от портрета Императора Николая Второго, портреты Александра Второго и Александра Третьего. В нише киот с образом и лампадой в память спасения Царской Семьи в Борках 17 октября 1888 года.

При училище была создана библиотека, состоявшая из юридической и художественной литературы, как на русском, так и на иностранных языках. В библиотеке так же, собирался материал об официальной жизни и быте воспитанников, ставший затем основой для создания Правоведческого музея. Была основана правоведческая касса, членами которой были бывшие воспитанники училища и посторонние лица, сочувствующие делу юридического образования и жертвующие деньги для поддержки тех воспитанников, которые не в состоянии были платить за учебу. Кроме того, касса оказывала помощь бывшим воспитанникам, которые по болезни или по старости не имели возможность содержать себя.

Для преподавания в Училище приглашались лучшие профессора и правоведы города: знаменитый юрист В.Д. Спасович, “отец русского гражданского права” Д.И. Мейер, известный криминалист Н.С. Таганцев, юрист-международник Ф.Ф. Мартенс, адвокат А.Ф. Кони, директор Императорского института экспериментальной медицины С.М. Лукьянов и д.р.

За все время своего существования Училище подготовило более двух тысяч правоведов. Среди них была целая плеяда выдающихся государственных деятелей и юристов, таких, как: князь Оболенский Дмитрий Александрович, Принц А.П. Ольденбургский, статс-секретарь его императорского величества, действительный статский советник, член госсовета А.С. Танеев, статс-секретарь, сенатор, министр юстиции Д.Н. Набоков, выдающийся деятель по судебному ведомству, прокурор Санкт-Петербургского окружного суда Н.Б. Якоби и многие другие. Из стен Императорского Училища выходили не только деятели судебного ведомства. Разностороннее образование, которое получали воспитанники, позволяло развиваться их природным дарованиям. Композитор А.Н. Серов, поэт А.М. Жемчужников, критик В.В. Стасов, поэт А.Н. Апухтин, гениальный композитор и драматург П.И. Чайковский, доктор медицины Н.Я. Кетчер, палеонтолог, доктор философии, переводчик “Жизни животных” Брема В.О. Ковалевский - и это далеко не все выдающиеся выпускники Императорского Училища правоведения.

Группа начальствующих лиц и преподавателей Училища Правоведения.

Основатель и попечитель Училища Принц Петр Георгиевич Ольденбургский, а затем и его сын Александр Петрович Ольденбургский прилагали много сил и средств для развития Училища, выявляли его нужды и запросы. Члены царской фамилии, сами Императоры лично, министры юстиции и другие видные государственные чиновники не обходили Училище своим вниманием и заботой, понимая значение и важность профессиональной подготовки правоведов для государства.

Церковь Училища Правоведения во имя Св. Великомученицы Екатерины, в память Августейшей матери Принца П.Г. Ольденбургского - Великой Княгини Екатерины Павловны.

Училище правоведения просуществовало 80 лет, оставив яркий след в истории русского права, русской науки, русской культуры. 18 июня 1918 года Училище решением Комиссариата народного просвещения Училище было ликвидировано, а его здание на набережной Фонтанки, было передано Агрономическому институту.

Но на этом история Императорского училища правоведения не прервалась. После перерыва, сроком 74 года, коллективом
единомышленников было принято решение создать учебное заведение были бы воссозданы и продолжены все самые лучшие Идеи и Традиции, заложенные и рожденные в Императорском училище правоведения. И в 1992 году было основано негосударственное высшее учебное заведение "ШКОЛА ПРАВА". Позднее ВУЗ получил наименование "Санкт-Петербургский институт права имени Принца П.Г. Ольденбургского. Советом установлены тесные дружеские и деловые отношения с прямым потомком Принца П.Г. Ольденбургского - Гуно фон Ольденбургом, ныне являющимся попечителем Санкт-Петербургского института права.

Медаль "За благонравие и отличные успехи в науках".

Воспитанники приюта Принцп Петра Ольденбургского и сестры милосердия у памятника П.Г. Ольденбургскому перед Марииинской больницей в день 100-летия со дня его рождения.

Государь Император Николай Александрович и Государыня Императрица Александра Федоровна в Училище 10 марта 1900 г.

Георгий Алексеевич Римский-Корсаков среди воспитанников Училища Правоведения состава 75-го выпуска. Фото 1910 г.

Воспитанники 2-го кл. 75 вып. Училища Правоведения с воспитателем, статским советником Ю.К. Кузьминым. Фото: 1912-1913 гг.

Текст взят с сайта:

История знаменитого рассадника «чижиков-пыжиков» началась в 1788 году, когда А.А. Ржевский (однофамилец знаменитого поручика) женился на выпускнице Глафире Алымовой. Молодожены приобрел на берегу Фонтанки, напротив Летнего сада, постройки определенные под снос, и на их месте возвели дом из двух флигелей соединенных воротами.

В последующие десятилетия здание сменило многих владельцев. Оно принадлежало Марии Потоцкой (в девичестве Мнишек), французско-подданному Франсуа д"Арбиньи и тайному советнику Ивану Николаевичу Неплюеву. В 1835 году за 700 тысяч рублей дом перешел от наследников Неплюева к племяннику императора Николая I, принцу Петру Ольденбургскому, который решил устроить на этом месте училище правоведения.
Это было закрытое элитное учебное заведение, статус которого был приравнен к статусу Царскосельского лицея. В его стены допускались только потомственные дворяне. Николай Павлович всегда говорил, что помнит какую роль сыграли адвокаты их третьего сословья в Великой Французской революции. В России законы должны были изучаться только проверенными людьми. Число правоведов не превышало 100 человек.

Как и в лицее, часть воспитанников содержали на казенный счет, часть, платили за обучения сами. И те, и другие, должны были после окончания учебы прослужить 6 лет в министерстве юстиции. Отличники получали чины титулярного советника и коллежского секретаря, что соответствовало званиям штабс-капитана и поручика армии. Им предлагали посты в Петербурге. Менее успешные студенты направлялись в провинцию.
На занятиях будущие юристы изучали церковное, международное, римское, гражданское, торговое, уголовное и государственное, гражданское и уголовное право, судебную медицину, политическую экономию, законы о финансах, историю религии и историю философии, в контексте истории права. При училище была создана библиотека, а затем и музей.

Для того чтобы здание на Фонтанке лучше соответствовало задачам учебного заведения, оно было перестроено архитектором В.П.Стасовым. Свой окончательный вид, дом училища правоведения приобрел в 1893-1898 годах, после капитальной перестройки по проекту П. Ю. Сюзора.

Училище правоведения славилось своими знаменитыми выпускниками, среди которых были писатель И. С. Аксаков, 4-й чемпион мира по шахматам А.А. Алехин, композиторы П.М.Чайковский и А.Н.Серов, видные государственные деятели - И.Г. Горемыкин, К.П. Победоносцев, В.Д.Набоков и др. Обыватели знали воспитанников училища правоведения по пыжиковым шапкам, и воспели их в известной песне - «Чижик-пыжик, где ты был…» Внутри училища царили суровые нравы. Так легенда гласит, что разоблачив нестандартную сексуальную ориентацию П.И. Чайковского, выпускники училища правоведов собрались на тайное судилище и приговорили композитора к смерти. Чайковский был вынужден выпить яду, дабы его позор не получил огласки.

После революции, училище правоведения было ликвидировано, а здание перешло к Петроградскому агрономическому институту (ПАИ). В послевоенные годы в здание бывшего училище разместилось НИИ-380, будущий Всесоюзный научно-исследовательский институт телевидения, ВНИИТ. Именно здесь был создан первый советский телевизор - КВН - 49.

С 2003 года в историческом здание на Фонтанке дом шесть работает Ленинградский областной суд.